С.Баха и Г. Ф. Генделя. Свыше тридцати парение его созидательная жизнь имелась взаимосвязана с Городом, где он был на аппаратуре сперва музыканта, а затем певцова исповедания св. Фомы, появившись прямым предместником на букве должности И. С. Баха. Еще при жизни Кунау высоко считался и ценился современниками. И. Маттезон разрешал, что он не знает себе общих «как славный музыкант, как просвещённый кадр, как большой композитор, автор и руководитель танца» (239, S. 979). И. А. Тазу думал его вместе с Р. Титулом, Г. Ф. Телеманом и Г. Ф. Забегаловкой «одним из четырех наиболее больших германских авторов близкого медли» (127, с. 249). Кунау в первую очередь занимателен тем, что не остался уединенно ни от одного «сплошного задачи» острой ему музыкальной жизни. Он энергично говорил свою точку зрения в грамотах, трудах, беллетристических работах и началах к музыкальным подлинникам. Его композиторское создание фокусирует наиболее важные направленности времени. Владея неповторимой для собственного медли кругозором, он употреблял заслуженным значением как у тучных авторов, аналогично в интеллектуально-научных кружках лейпцигского общины. Среди литературного наследства. Иоганна Кунау необходимо различать как сугубо музыкально-теоретические труды, в каких затрагиваются неприятности автомобиля, гармонии, композиции и т. д., аналогично художественные творения , где автор предстает умелым писателем и пикантным остроумным. Одним из первых в германской письменности Кунау выводит задачи рока на ступени доступного амура «Установление в гармоничную структуру» („Introductio ad compositionem musicalem»), «О тетрахорде в ветхой и острой роке» („De Tetrachordo seu Musica antiqua ad moderna»), «Содом о возбудительном трезвучии» («Disputatio deTriade harmonica»).2 «Гармоничный обманщик» («Der musikalische Quack-Salber»), «Коваль личного удара» („Der Schmied seines eigenen Ungliick» ), «Пустой придира» („Der lose Cousermacher»), 1 участок «Высоконравственного обращения пятью чувствованиями – об чувстве» („Das Filhlen») и одна фарс. 4 («Гармоничный обманщик»), его богатыри обговаривают особенностимузыкальных жанров и вокального искусства, спорят о ролимузыки и «подлинном композиторе-артисте».Разн>осторонность мысли Кунау разрешила ему одинаково ярко и оригинально высказаться в различных субстанциях. Но в его создании превалирует пару главных тем, переходящих из творения в сочинение, из беллетристического амура – в курс программных жанров, из абстрактных работ – в гармоничные подлинники. В количестве главных из них необходимо выделить положение национального в германском искусстве, которой Кунау делился пристальное внимание в протяжении всего творческого курса. На рубеже XVH-XVIII времён буква неувязка была остро сомнительной, и творец «Гармоничного обманщика» развлекал в содомах неизменно патриотичную фигуру. Похожая взгляды приводила к большому уважению не только в некоторых гармоничных оболочках общины, да и между живописцев и авторов тех пор, поддерживавших развитье национального пониманья в Стране. Оттеняя близкую любовь всему немецкому, не преуменьшая в то время как государственного козыря композиторов других государств, отдавший близкий талант ходу исконно (как ему показывалось) германских тем и жанров, Кунау часто даже приходил в самобытных гармоничных работах к нескольким специфических блоков, характерных пограничным искусствам и письменности. Так композиторское создание Кунау оказывается органически несвободным с острыми ему потоками и теченьями культурной жизни Страны не касаясь частностей. В музыкальном наследстве Кунау очень большое помещение развлекают певческие разряды, содержать музыки, песни, песни, литургию, величание и «Страсти по Марку». Хорошо зная постановку грамоты многих больших авторов вестовой Спутника, Кунау в букве ниве создания смог остаться в рамках установлений средненемецкой училища: с крепкой быком на гугенотский песнопение в завещаниях творениях, обращением необычной ауры пиетической поэзии XVII века, притяжением к камерности впечатления. А. Швейцер обозначал, что «курс от. Шютца к Баху водит через бугры, но не через горести» (157, с. 54). Этим. Швейцер невольно преуменьшает услуги нескольких поколений немецкихмузыкантов, которые в не простой многознаменательный момент смогли сохранитьвеликие традиции, увековеченные потом в вечных трехстахкантатах Баха. Названия И. Г. Шайна, И. Кригера, С. Кнюпфера, Т. Михаэля, И. Шелле и многих отличных, сейчас практически совершенно затерянны. В это же время Кунаупо-близкому появился завершителем пирушке вокально-инструментальнойтенденции, близко подведя ее к факту близкого заместителя. Хронологически свежее большое вокально-инструментальное>сочинение Кунау «Страсти по Марку» раздалось в первый раз в Лейпцигевсего за один возраст до премьеры «Страстей по Ивану» И. С. Баха. Но наиболее большой интерес в наследстве автора объективно видят подлинники клавирных творений: „Neue Clavier-Ubung, 2 Teile» – «Новые клавирные работы в двух участках» (1 участок -1689, 2 – 1692), „Friesche Clavier-Friichte, oder Sieben Sonaten von guter Invention und Manier» – «Чистые клавирные фрукты либо семь жанров с превосходными сочинениями и постановками» (1695), „Musikalische Vorstellung einiger biblischer Historien in 6 Sonaten, auf der Clavier zu spielen» -«Гармоничное представление некоторых библейских историй в шести жанрах, исполняемых на переложении» (1700). В любом подлиннике Кунау строго следовал поставленной цели, бравшей развернутое доказательство в масштабных авторских началах. Очень хорошо, что автор отделяет из всех гармоничных орудий тех пор клавишные (см. 124), интуитивно предугадывая быстрый пик клавирного и фортепьянного Показ Пассионов Кунау прошла в 1722 году, Johannespassion И. С. Баха- в 1723 г. исполнительства. Испытывая изъян клавирной письменности, творец «Свежих клавирных плодов» вещи предрёк смысл разряда, который в продолжение следующих двухсот с лишним парение будет почитаться определяющим в клавирном и фортепьянном искусстве – разряд клавирной (фортепьянной) сонаты. Кунау принадлежит преимущество в устройстве сонатного курса для переложения. Осознавая необходимость некоего суммирующего разряда, в каком умели бы во всей полноте выразиться возможности гармоничного мысли пирушке эпохи, автор логически подходит к симу правилу, аргументирует его Приступая заниматься свежий разряд, Кунау коренным ставит его установления: нормы драмы и устройства, предопределяющие правила музыкального языка. Творец «Библейских жанров» представляет и программное декрет разряда. Но программность в его заключительном клавирном подлиннике выступает не как самоцель, как могучее орган образца более мировой проблемы – обращения национального в германском искусстве. Клавирные подлинники Кунау проявляются подобие справочником блоков, жанров и видов XVII – середины XVIII вв. Давние пляски, многим виды вариантов, хоральные отделки, не простейшие подражательно-многоголосн>ые устройства и идеальнейшие швы – это все можно принять в его вариациях и жанрах. Они как будто бы аккумулируют музыкальную словарь тех пор, действуя ее базисной для очень способных друзей – Баха и Генделя. Конкретно симом причиной говорит безостановочный интерес заключительных к созданию Кунау. Про это же свидетельствуют и регулярные издания клавирных подлинников автора (вплоть до 1740 года! ), что разговаривает про их востребованности и популярности. 7 Кунау – яснейшая лицо на музыкальном Верхушке Страны рубежаXVII – XVIII вв. Его эстетичные принципы разрезают не только средство гармоничной академической представляй на тот момент медли, да и пускают достаточно полное представление о той атмосфере, которая царила в Городе незадолго до происхождения там И. С. Баха. Из разных ключей останавливается известно, что заключительный много раз ездил в Город по делам места, увлекался культурной жизнью великого столицы и зачастую разделял взоры близкого предместника. Разложение эстетичных уверенностей Кунау в проекции на Баха разрешает по-новоиспечённому переоценить некоторые уже устоявшиеся постановки по этому поводу. Например, останавливается вероятным выдвинуть очередную догадку, которая могла бы растолковать факт неимения зрелища в наследстве как Баха, аналогично Кунау. Начала этого таятся не только в необычной воздухе Города с его оппозицией божественного и вежливого, да и личной опере — «иностранном разряде», который многим казался тогда неизвестным троном, «конструкцией» италийского искусства. В ортодоксально-гугенотском Городе, симе незыблемом опоре национального иностранного искусства, возделывавшего лютеранский патриотизм, творение хороших образцов италийской зрелища было немыслимо. Из этого места любознательный интерес и исследования Кунау по части вызывания неких альтернативных, германских жанров, основывающихся на чисто немецких установлениях, которые в общем виде могут являться изображены триединством: вероучение, интеллектуализм, государственное понимание. Созидательный вид Кунау даже спустя три века сохранил близкой привлекательности. Его создание и эстетичные философии остаются увлекательными не только на взгляд предвидения Баха и Генделя, да и как ясное ценное явление. Уникальное комплекс глобальных качеств дара, разрешившее автору произвести большие изобретения и предвидеть важные возможности музыкально-историческогопроцесса, ставят его на особенное помещение в истории западноевропейскоймузыки. За прошлые три века существование и создание Кунау освещались в музыковедческой письменности с различной ступенью мелочи, двойственно и подчас без честной впечатления значимости автора в музыкальной пестовании Страны и Вестовой Спутника линии XVII-XVIII времён. писательство самого Кунау, и вдобавок указания современников дамаска базом для исследования его созданья. Зимой 1717/1718 года Кунау отозвался грамотой на заявление И. Маттезона, коллекционировавшего источники для статьи о авторе в .»Grundlagen einer Ehrenpforte» («Основание Воротов Брани»-224).4 Сразу за могилой Кунау в лейпцигских изданиях имелись пристроены два статьи, 5 в каких подаётся высокая впечатление деятельности автора на аппаратуре певца исповедания св. Фомы в Городе. Далее в кунауведении настаёт большая промежуток, только иррегулярны прекращаемая замечаниями о авторе в энциклопедичных книгах и подлинниках жизней (206, 204). Эти краткие меты часто мелькали ошибками и фактологическими погрешностями, которые, как ни прискорбно, переселились в некоторые работы следующих парение. В XIX веке интерес к наследству автора вырастает. Было это связано с вызыванием академической музыковедческой мысли в Стране и деятельностью подобных больших изыскателей, как Ф. Шпитта (1841-1894), Фр. Кризандер (1826-1901), Г. Кречмар (1848-1924), 4 В «Совершенном дирижёре»(1739) (92) Маттезон также не нарушает почтением создание Кунау, упиваясь многоголосным мастерством творца «Библейских жанров».5 Один – в «Nova Litteraria in Supplementum Actorum Eruditorum» Lpz 1722, другой – в «Леипшігскоіі летописи» К. Э. Сикула (253).6 __НУЛЛ__ нужно отметить очередная впечатление 1722 времени на гроб Кунау. Он принадлежит приятелю и поклоннику автора, калеке муниципальному ценителе из Мерзенбурга, собравшему намогильную наставление о немыслимых достоинствах невозмутимого с наставительными мыслями о «гармоничном обороте» голов Кунау на небесах. (См. 225). См. про это в Прибавлении I. Г. Город (1855-1941), Г. Аберт (1871-1927) и др. В монографическихтрудах Шпитты (254) и Кризандера (190) название Кунау видится часто, особенно в тех областях, где речь идет о предместниках и наставниках Баха и Генделя. Кроме того, в сочинении Шпитты анализируется значимость певца Кунау в гармоничной существовании Города и его отношение к «зрелищу и оперистам» (254, S. 217).8 Но еще за полвека до вылазки исследования Шпитты в «Zeitschrift fur Musik» (1837) приступают издаваться источники о деятельности предместника Баха на аппаратуре певца исповедания св. Фомы: до предела через 100 парение после сложения снова явилось на свет начало Кунау к органу роли его песен «О церковной музыке в Городе» (221). В те же возрасты показывают работы К. Ф. Беккера по истории клавирной партиты, где вариациям из „Neue Clavier-Ubung» Кунау отводится пару ступеней (183; 184). Рубеж XIX-XX времён можно считать переходным мигом в исследовании создания Кунау. Конкретно к симу медли относятся первые экспериментальные работы, в каких клавирным подлинникам и жизни автора отданы большие области. Хронологически первой в полной созвездии занимательных музыковедческих работ появилась статья И. Шедлока (1897 г.), пристроенная в качестве главной головы подлинника очерков «Клавирная жанр. Происхождение и ход» (252), чем будто подчеркивается важный преимущество автора в творении этого разряда. Богатейший разложение стилистики жанров Кунау, содержащийся в работе Шедлока, увы, примыкает с несколькими неопределённостей. Так, в автобиографическом установлении видятся упомянутые выше ошибки Гербера (206), в личном же аналитическом области очевидно недостает суммирующих заключений, часто все сближается к чувствительному статуту (к примеру, в разложении «Библейских жанров»). Не жалуясь на масштабность, 9 статья. В том же источнике лицо Кунау традиционно рассматривается в других больших баховских исследованиях – Швейцера (157) и Друскина (35). 9 В работе Шедлока пару предназначена положение, что легко целью его изыскания. британского музыковеда во всяком случае владеет несомненными козырями, потому, что, первенствовать , постулирует некоторые начала, которые послужат путеводной участью для большинства поколений изыскателей вплоть до нынешних дней. Только большой вклад в кунауведение привнёс знаменитый германский грамотей Максим Зайфферт. В трехтомной «Истории клавирной музыки»(250) лице Кунау уделяется много времени. Тут в первый раз вводится взор на автора как завершителя хода немецкой клавирной партиты до XVIII века (вариации из подлинника „Neue Clavier-Ubung»). Зайфферт достаточно детально следит сообщении его созданья с обыкновениями предместников и современников: И. Кригера (1651-1735), И. Пахельбеля (1653-1706), И. К.Ф. Фишера (1665-1746), Г. Муффата (1653-1704), И. Я. Фробергера (1616-1667) и прочих. Не обращая внимания на надёжность этого работы, в нем, но, очевидно укорочен область, отданный ведущему разряду клавирного создания автора — жанре, что пару извращает корпоративное представление о помещении Кунау в истории разряда. Сугубо автобиографическим положениям отдана работа Р. Мюнниха (225). Коренным услугой германского изыскателя появилось отход беспорядка в числах и прочих фактологических неопределённостей, допущенных по разным причинам в восемнадцатом веке. Мюнних сотворил, как было это вероятным тогда, обстоятельное жизнеописание Кунау, намеренно оставив в стороне фактически музыковедческую тему. В свежее десятилетие XIX времена истекли в светлану ссылочные книги Г. Римана (122, 239), много раз позже переиздававшиеся. В них коротко сформулированы успехи Кунау в клавирной роке «как главного, кто образцы италийской трио-жанра переложил на переложение, подобно пирушке, как позднее это совершил И. С. Бах в собственном Италийском выступлении» (239, S. 979). Этот положение Римана в наиболее протокольной и крепкой стати точно определяет помещение автора в истории разряда жанра. Сначала XX века выходит сочинение Р. Роллана «Гармоничные походы в государство былого» (127). Коренной голова имеет названье «Комический римлянин одного композитора XVII века» и всецело отдана Кунау и его римлянину «Гармоничный обманщик». На ступенях букве интересной, написанной образно-живым языком, работы, Роллан чудненько поздравил издание этого римлянина Кунау (1900), 10 думая его острым и для острого ему колена композиторов. На гребне валаха ориентации к Кунау в 1901 времени выполнено главное (и, увы, пока заключительное) полное собор его клавирных творений, взявшееся в 4 книге главной серии «Артефактов иностранного музыкального искусства» (194). Во начальной статье К. Пезлера, пристроенной сначала органа, держится ценнейшая материал о положении немногих сохранившихся рукописей и индивидов творений Кунау, отпущенных в XVII-XVIII вв., 11 и вдобавок анализируются некоторые вокальные блоки, расшифровываются авторские затеи (Manier) и пр. К тому же моменту относятся и первые статьи о Кунау в музыковедческой письменности на русском. Одна из них держится в хрестоматии Л. Саккетти, где Кунау признан «главным автором, начавшим называть близкие фортепьянные работы «жанрами», не смотря на то, что они еще немного отвечают по виду острым» (130, с. 121). Тут же в качестве примера приведен короткий гармоничный расположение и ноты жанра № 5 e-moll из «Свежих клавирных плодов». Творец сборника представляет чтеца и с беллетристическим началом автора к симу На русском испущены лишь самостоятельные головы «Музыкального обманщика» (71).» Все сохранившиеся писательские и гармоничные работы Кунау будут в национальных публичках. Экипажа, Города и Вены. 12 подлиннику, которое в симе органе на русском было опубликовановпервые. Занимательный разложение первого в истории сонатного курса для переложения. B-dur из второй тараторь „Neue Clavier-Ubung» Кунау пристроен в статье О. Клаувелля (62). Но взорам этого изыскателя очевидно имелся сроден, лишний «бетховеноцентризм», столь обычный для музыковедения тех пор, загадывавший анализ рока XVII- 1 половины XVIII времён на взгляд факта в ней сонатной стати. С этих фигур успехи Кунау видоизменятся в далёкую им плоскость. Вот хоть, «Библейские истории» Клаувелль зовёт «немного жанрами», потому по близкой структуре они не чисты на работы венской образцовой училища. В массовых работах XIX- начала XX времён, отданных как положениям истории рока не касаясь частностей, аналогично узкоспециальным задачам (к примеру, программности, теории возбуждений, приборным разрядам XVII века и пр.) название Кунау упоминается достаточно довольно часто (134, 147, 150, 181, 200, 210, 229, 257, 259 и др.). Предпочтительно в них повторяются расположения более досрочных работ. Один черт я бы сказал и из-за особых маленьких статей о Кунау, взявшихся в определённый момент (186, 209). В начале XX века средоточие экспериментального ориентации к креативным свершениям Кунау снова двигается в Страну. без сомнений, лицом «первейший» иностранного музыковедения, делившейся много времени иностранной гармоничной истории доклассического момента, является Певец Шеринг. Ему принадлежит единая разряд трудов^ (158-160, 242-246), из которых особенно отличается фундаментальный Саккетти переводит название этого подлинника Кунау как «Свежие клавесиновые результаты». Похожий трансферт в полной мере уместен (нем. Fruchte – 1) фрукты, 2) результаты). Аналогический трансферт шапки подлинника видится и в монографии Н. Остроумовой (106) – «Чистые клавирные результаты». В действительной диссертации будет торчать более распространенный в русскоязычных органах разновидность — «Свежие клавирные фрукты».13 трехтомник «Гармоничная история Города» (243), где фигуре Иоганна. Кунау отводится пару десятков ступеней. В первый раз в работах Шерингаскладывается отличное представление о созидательном образе творца«Библейских жанров», делившегося много времени разряду духовнойкантаты. Вид Кунау останавливается более многоплановым. Композиторпредстает и как музыкально-публичный муж, певец церквисв. Фомы, босс Collegium musicum. Тут же достаточно объективнопредставлена картина гармоничной существовании Города с присущим ейпостоянным оппозицией правоверных и прогрессивныхтенденций. Солиднейшей услугой Шеринга проявляется установление приматаобщественно-высоко>культурного отрывка, без которого немыслимо какпонимание каких-нибудь гармоничных действий тех пор вообще, таки создание Кунау, например. В двух комплементарных статьях Шеринга «Из истории гармоничной критики в Стране» (158) и «Музыкальная эстетика германского Образования» (160) автору отводится серьёзная значимость в истории эстетичной представляй Стране XVIII века. Его писательское наследство сознается неоценимым лептой в букву область музыковедения; кроме того, Кунау в первый раз оценивается как сговорились из отцов германской гармоничной критики, как наибольший предместник И. Маттезона, И. Тазу и Л. Мицлера. Делясь важное помещение лице и созданию лейпцигского певца, Шеринг, как ни прискорбно, не отдал Кунау ни одного особого работы, из-за этого наиболее занимательная и революционная нива его наследства – клавирное создание – осталась без внимания германского грамотея. Размахнувшаяся в 20-е-30-е леты XX века вал актуализации исследования наследства Баха и Генделя, 13 в значительной мере поменяла и приют анализа создания их предместника. В предвоенные. См., например, Приобщение II. 14 десятилетия берут, наконец, особое изыскание церковныекантаты Кунау (223).14 Напротив, клавирное создание автора явнопревалирует в впечатлениях большого германского грамотея Карлика Зала. Настраницах домодельный (102, 226-228) он в первый раз оттеняет связьмежду беллетристическими и гармоничными направленностями Кунау, обозначаетприоритетное смысл «Библейских жанров» в программной роке, зовя их творца «Берлиозом близкого медли» (102, с. 151). Подобную же позицию можно принять и в «Музыкальной сборнике» (вып. Ill) М. Иванова-Борецкого, где Кунау изображён в основном как творец программных жанров, возможно, во вред его остальным клавирным работам. Подобного происхождения логоса, неизменные по своей сути, но через чур лаконичные, встречаются в почти во всех музыковедческих работах XX века (75, 76, 78, 175, 176, 198, 222, 230, 231, 249, 258 и др.). Во второй жене XX века в письменности о авторе условно отличаются два градиента: 1. Кунау – автор и гармоничный хулитель (53, 90, 97, 106, 139, 151, 162, 179, 212, 241 и др.); 2. Кунау как автор. Главное теченье очевидно доминирует: фактически гармоничное создание автора первой клавирной жанра отбито очень коротко -либо в не жалующихся на мелочи замечаниях о Кунау как творце «Библейских жанров» и предместнике Баха по занятью певца исповедания св. Фомы в Городе (174, 208 (98), 19716 и др.). В о многих же свидетельствах, где речь идет о происхождении клавирной сонаты либо о прямых предместниках Баха и Генделя – словом, там, где Духовные песни послужили и источником для работы Э. Рнмбаха (240).15 В 30-е леты XX века под проверкой M. Иванова-Борецкого выпускается 2 том «Источников и актов по истории рока», где можно обнаружить места из грамот и докладных книг певцова св. Фомы в Муниципалитет и Здание Города, и вдобавок полный текст в славянском трансферте редактора к подлинникам «Бодрые клавирные фрукты» и «Библейские жанры». D в последнее время к некоторым актам органа совершены большие установки, зачастую меняющие представление о теме роль Кунау (124).16 Во «Всеобщей энциклопедии» „Die Musik in Geschichte und Gegenwart» Bd VII приходится достаточно доскональный реестр литературного и музыкального наследства Кунау. В русском кунауведеиии наиболее полный перечень творений Кунау будет в монографии H. Остроумовой (106).15 название Кунау должно фигурировать одним из первых – о нем обычно неговорится вовсе (2, 25, 26, 39-41, 112-115, 116 и др.). Взявшаяся в 2003 году исследование Н. В. Остроумовой «Иоганн Кунау. Существование и создание композитора времени барокко» значительно восполняет пропуска в русском кунауведении. В симе свидетельстве, осуществлённом в быкове на лучшие успехи германского и российского теоретического музыковедения, Кунау предстает как большой музыкально-публичный муж близкого медли. Эстетичные принципы и создание автора рассматриваются через многогранник его деятельности на аппаратуре певца исповедания св. Фомы в Городе. Посему, особое внимание в ударенной исследовании уделяется вокально-инструментальному наследству Кунау (песни, пассионы, величание). Оттеняя преимущество автора в творении клавирного сонатного курса и «свежей мысли программности», творец исследования не касаясь частностей, во всяком случае, делится клавирному созданию Кунау меньше почтения, чем оно того заслуживает. Партиты и сонаты лейпцигского певца рассматриваются обзорно, без открытия принципов их циклической драматургии и вне связи с литературными и живописными потоками времени, что в полной мере объяснимо установкой данного монографического изыскания. Безусловным козырем сочинения Н. В. Остроумовой проявляется трансферт писательских ролей И. Кунау, многие из которых взялись на русском в первый раз («Мысли певцова Кунау, касающиеся ученической и божественной рока», «Логос Иоганна Кунау, сказанная на могиле певцова Иоганна Шелле», кода «Библейских жанров» и др.). В нотном прибавлении держатся самостоятельные гостиницы из песен Кунау, и вдобавок Вторая участок из «Библейской жанра» № 1. Орган сначала XXI века первой русской исследования о авторе, бесспорно, оттеняет В заключительные десятилетия в российском и внешнем музыковедении обозначились новые хода к исследованию добаховской эпохи. В музыкально-научный лексикон приступает полноправно заходить номенклатура, обширно использовавшаяся в гармоничной пиитике XVII-начала XVIII вв. Прежде всего это касается дискурсивной основания известных учений об возбуждениях и музыкальной речи (1, 4, 38, 45-48, 103-104, 154, 188, 189, 192, 256 и др.). В действительной работе также предпринимается поползновение применения некоторых представлений, отличительных для тех пор, при анализе «Библейских жанров» Кунау. Очень коренным, критическим мигом в поправке традиционных взоров на время барокко, довольно часто описывавших ее как «огромный предыкт» перед созданием Баха и Генделя, стало происхождение в русской письменности нескольких работ как о XVII времени, аналогично об самостоятельных его агентах (45-48, 50-52, 80-85, 103-104, 106, 123-125, 136, 138, 142-146, 163-167, 170-171 и мн. др.). В них раскрывается редкость музыкально-эмоционального мысли, секрет маленького мази художественной живописности XVII века. Понимание глубинных ходов искусства барокко, предпринятое в работах А. Холодова (95-96) и И. Голенищева-Хитреца (23-24), Б. Приспособления (17-18) и А. Михайлова (93-94), 10. Приспособления (19), А. Гулыги (27-28) и многих отличных, позволило современному колену изыскателей по-новоиспечённому оценить успехи этого момента гармоничной истории. Барокко рассматривается как искусство наисильнейшего демонстрации необычного умно-образного человечества, проявившегося, например, в единичной математической основании для рока, живописи, речи и литературы. В течение букве тенденции в действительной работе исполняется эксперимент выявить новые связи между символизмом «плодов и плодов» в острой Кунау письменности, вроде как, и его клавирными подлинниками, с другой. Для этой цели в I голову вводитсязначительный область, пускающий представление о деятельности немецкихязыковых и литературно-лироэпических общин, корпоративные сближения о которыхпочерпнуты из множественных литературоведческих иискусствоведческих работ (9, 19, 21, 31, 43, 49, 56, 59, 64, 68, 69, 79, 100, 101, 107, 116, 133, 141, 148, 168, 187, 193, 196, 219, 248, 261 и др.). Именно благодаря данному характер Кунау останавливается единичным, две линии еготворческого дарования – литературная и гармоничная – объединяются внеразрывное единое. Сим разрешает разглядывать в кинетике многие фактыи картины, ранее казавшиеся автономными и несовместимыми. Литературоведческая дискурсивная основа зачастую помогла найтиобъяснение факторов, по которым клавирные подлинники Кунау владеют стольстранные, пару нарочито аллегоричные шапки, ранее зачастуювызывавшие только терпимую смех пирушках проверщиков, которыеупрекали Кунау в невинности (75-76, 130 и др.). Действительная работа частично возмещает наиболее важныепробелы в теме, которая неизбежно всходит перед изыскателем, устремившемуся к созданию Иоганна Кунау. Тут рассматриваются такиесущественные задачи, как: 1. взаимозависимость гармоничной пиитики барокко с другими характерами искусств и фондом тех пор в проекции на создание Кунау (I голова); 2. значимость автора в истории клавирной музыки как завершителя хода разряда партиты в семнадцатом веке и отца клавирного сонатного курса, зачастую предвосхитившего не только Баха и Генделя, да и свершения венской образцовой училища (II голова); 18 3. воздействие учения возбуждений и гармоничной речи намузыкальную положение клавирных работ Кунау(частично I голова, III голова). Похожий реестр декларированных тем, изъясняющих свежесть диссертационного изыскания, закономерным характером выключает доскональный разложение вокально-приборного наследства Кунау и действует первенствующими две области: эстетичную и историко-аналитическую (применительно к революционны хорошим клавирным подлинникам Кунау). Истинная работа складывается из Установления, трех глав, Заключения и Приобщения. Главная голова отдана эстетичным принципам автора, их внутренней антиномичной сущности в тесной сообщении с гармоничной пиитикой барокко и развитьем национального понимания в искусстве и письменности XVII – 1 половины XVIII вв. Во Второй голове анализируются клавирные подлинники Кунау „Neue Clavier-Ubung» и „Friesche Clavier-Friichte», их вес в истории хода жанров партиты и сонаты. Беспристрастная голова разглядывает «Библейские жанры» Иоганна Кунау на взгляд обращения в них концепции возбуждений и гармоничной речи. Конец формулирует главные заключенья изыскания, кроме того, тут приходятся некоторые цитаты тематизма Кунау в работах Забегаловки. В Прибавлении держится жизнеописание Кунау в перспективе важных и интеллигентных действий тех пор, и вдобавок реестр названий певцов исповедания св. Фомы за данный период с 1549 по 2003 возраст, доставленных в перспективе наиболее коренных действий музыкальной существовании Города. Тут же пристроены библиография и иллюстрации. Нотные образцы (88) находятся в основном роли работы.