Название: VIP-шлюха

Автор: beeksu

Бета: Анна Андреевна

Фэндом: Ориджинал

Пейринг: М/М

Рейтинг: NC-17

Предупреждение: изнасилование, принуждение, групповой секс

Размещение на других ресурсах: только с моего разрешения.

Шлюха. Доступная блядь. Опять стоишь, прижимаясь обнаженной спиной к холодной стене, зажимаешь тонкую сигарету пухлыми, накрашенными блеском, губами. Под глазами давно потекла, размазавшись, тушь. Ты продрогла, сука, но всё так же привлекаешь клиентов.

Снег волос – они белые, словно седые; светлые карие глаза, умело подведенные, чуть раскосые, влекут новых бабочек в твою паутину.

Пересчитывая деньги озябшими пальцами, ты даешь клиентам прямо в грязном переулке, не утруждая себя поиском номеров. Зачем, клиенту это не надо, а для тебя лишь лишняя трата времени.

Тебе нельзя прятать тело под тряпками, поэтому одежды на тебе почти нет, лишь длинные нитки бус из камешков, ниспадающие до пупка, и кожаные брюки, настолько тугие, что, кажется, малы тебе.

Он наблюдает за тобой почти неделю. Расписание до банальности просто: всю ночь торгуешь собой, лишь ранним утром возвращаешься в тесную конуру, что снимаешь, спишь три часа и спешишь на работу – в забегаловку при бензоколонке, где покорно таскаешь коробки с овощами и выносишь помои.

Режим дня неизменный. Ты давно бросил учебу, тебе почти двадцать три, а за плечами нет даже среднего образования. И ты прекрасно знаешь, что с подобным ритмом жизни сгниешь в ближайшие лет пять, в лучшем случае – продержишься десять, если не подцепишь заразу.

Неужели тебе нравится такая жизнь?..



- Сколько? – подходит, останавливаясь в метре от скучающего блондина.

Ты вскидываешь глаза, в которых моментально загорается неподдельный интерес, рассматриваешь дорогой костюм, сшитый на заказ, итальянские туфли ручной работы, блядливый взгляд выхватывает хищный бок автомобиля за его спиной.

- Минет – триста вон, анал – полторы. Без резины не соглашусь.

Деловой подход, мужчине явно нравится:

- За ночь сколько?

- Всю ночь?

- Ты глухой?

Улыбаешься, но настороженно, ехидно прищуривая подведенные черным глаза:

- Пять штук.

- Дорогая шлюха. Тебе не много будет?

Заливисто смеёшься:

- Я много что умею.

Твой ответ злит, но виду клиент не подает, лишь кивает в сторону:

- Пошли.

- Куда?

- Не куда, а далеко ли. В машину садись.

- Нет. Я с клиентами не езжу.

- А я с блядью в грязном переулке не ебусь. В машину!

- Пошел ты!

Настораживаешься, когда он лезет в нагрудный карман, но достает вовсе не пистолет или шокер, а небольшую пачку хрустящих банкнот.

Твои глаза загораются, как у мартовской кошки, готовой на всё ради дозы валерьяны.

- Садись. Живо.

Послушно тушишь сигарету и следуешь за клиентом. В салоне пытаешься раскинуться на сиденье, забросить ногу на ногу и вновь закурить:

- Сунешь в рот сигарету – получишь по губам. Пристегнись.

Лишь фыркаешь, но приказ выполняешь, знаешь, что такая крупная рыба, как этот мужчина, не часто попадается и деньгами перед носом не сорит. Поэтому и вцепился в него, как клещ, слова против не говоря.

По дороге не разговариваете, да и зачем? Он привозит к себе в особняк, ты в первую минуту даже теряешься от его вида, пытаешься улыбнуться – получается нервно. И пальцы сжимают, дергают нитку бус. Как же ты не замерзаешь и не простужаешься?

Слуги встречают хозяина вежливыми поклонами, на гостя даже не смотрят, знают, что запрещено что-либо говорить по поводу увлечений господина.

- Вот это хоромы! Ни черта себе! – слышит, как ты восхищаешься, покорно следуя следом, в спальню.

Едва дверь закрывается за вашими спинами, клиент прерывает поток твоих высказываний хлестким ударом. Бьет наотмашь, так, что ты падаешь.

Потрясенно касаешься горящей щеки и зло шипишь:

- Охуел, сука?! Ты) что думаешь, если…

- Я думаю, — перебивает, снимая пиджак, отбрасывая в сторону, — что купил себе шлюху, которая будет делать всё, что я прикажу, не задавая вопросов.

Люди быстро привыкают к свободе, шлюхи – ещё быстрее. Блядь – не человек, это кусок мяса, добровольно предлагающий себя.

И последующий удар был рассчитан на то, чтобы заткнуть болтливого парня. Ты упал, неловко, на руку, и тут же взвыл:

- Твою мать! Ты хули творишь, урод?!

Следующим ударом ноги сбил дыхание и разбил губы. Ты болезненно застонал, но материться не перестал.

- Пошел ты, урод, я ухожу! Ебал я такого клиента!

Перехватывает тебя, встряхивает за шкирку, как котенка, и вновь бросает, но на этот раз на постель. Брыкаешься, пытаешься ударить руками-ногами, даже укусить, за что вновь получаешь увесистый удар.

Руки скручивает виртуозно, словно каждый день этим занимался, а тебя уже трясет от дурного предчувствия. Был в твоей жизни уже неприятный инцидент, клиент чуть на куски не изрубил, оказавшись маньяком с садистскими наклонностями. Ты уже и не помнишь, как вырвался от него, но тот урок запомнил надолго, видимо, сегодня чутье тебя подвело.

Ты кричишь, срываясь на хрип, а ему всё равно, он просто сдирает с тебя тонкие кожаные брюки и коленом разводит твои ноги.

Когда надоедает слушать твой скулеж, он просто зажимает тебе рот ладонью, и медленно расстегивает свои брюки. Вжикает молния, и тебя буквально подбрасывает от вида его члена. Красный, с бордовой мокрой головкой, с витыми набухшими венами по всему стволу. Он тебя надорвет, даже если постарается быть нежным, а о последнем ты не смеешь и мечтать.

Вставляет вначале головку, захрипев от сжимающегося нерастянутого тела, шлепает тебя по бедру, принуждая расслабиться, а затем, закинув одну твою ногу себе на плечо, а вторую заведя за спину, вгоняется на всю длину.

У тебя глаза из орбит лезут от боли. Слюна течет из-под зажимающих твой рот пальцев. Глаза закатываются, дальше пошло легче – он надорвал, и кровь послужила лучшей смазкой. Тело ходит свободно, легко, с влажными хлюпаньями и шлепками о ягодицы. Дыхание клиента опаляет тонкую кожу, заставляя толпы мурашек метаться по ней. Мужчина видит, что ты не получаешь никакого удовольствия, лишь смотришь с ненавистью, со злыми слезами в уголках прекрасных глаз.

Дешевая шлюха, ты знал, что в живых тебя не оставят, и это твой последний день. Ты представлял свою смерть не так – не под статным мужчиной, который не соизволил даже брюки снять, а в теплой постели. Чтобы за руку тебя держал любимый и тихо повторял, что без тебя он – ничто. Именно – ничто. Не живой, уже мертвый, так как тебя рядом уже не будет.

Сказка. Мечты. Сейчас всё разлетелось в прах, едва клиент приподнял твои бедра, всадив член с такой силы, что ты захлебнулся болезненным криком, горящими ягодицами ощущая его потяжелевшие яйца.

Закрываешь глаза, чтобы не видеть склонившегося над тобой скуластого лица, но к реальности возвращает болезненный щипок – он дергает тебя за сосок, выкручивая бусинку нежной плоти. Тебя подбрасывает, и приходится распахнуть глаза: он тебя пугает. Огромный, кажется, что необъятный разворот плеч, высокий лоб, на который налипли пряди волос, и черты лица – хищные. Хоть как-то отвлекая себя от боли, сравниваешь клиента с черным грифом: худой и опасный. Не падальщик – охотник.

Ему не нравится отрешенность в твоем взгляде, и он вновь приучает тебя к боли, вбивая уже совершенно не сопротивляющееся тело в матрас. Выдавливаешь из себя замученные стоны, готовый уже умолять о снисхождении.

Но тут все прекращается: жар его дыхания исчезает с шеи, внутрь раскуроченного тела брызнуло пару раз вязким потоком спермы, и нависающее сверху тело откатывается в сторону.

Пытаешься собрать мысли в кучу, пока уставший клиент выравнивает дыхание. Ты ещё жив, довольно хорошо трахнутый, явно разорванный во все стороны, но живой. С постели тебя не скинули, в задницу ничего, кроме члена, не засовывали.

Уже хорошо.

Клиент протягивает руку, и ты инстинктивно вжимаешь голову в плечи, сводя занемевшие ноги. Но этот черный гриф лишь касается белоснежных волос, обнаженного плеча, и, сдирая с тебя нитку бус, говорит спокойным голосом:

- Моя личная шлюха.

Закрываешь глаза, проклиная всё на свете, ведь понимаешь, что теперь клиент ни за что не отпустит, пока не наиграется.



Несколько дней подряд вообще не можешь встать с постели. Лежишь бревном, пассивно принимая помощь врача, пока тот колдует, «латая» тебя. Слуги добросовестно кормят, но не смотрят на новое приобретение хозяина, хоть и удивлены – никогда раньше игрушек не оставляли, выкидывали сразу, в каком бы состоянии они не находились.

Клиент, ставший для тебя теперь Черным грифом, тоже появляется. Каждый вечер. Смотрит на тебя тяжёлым взглядом, молча отмечая улучшения, и так же, не проронив ни слова, уходит, запирая за собой дверь.

Тебе даже нравится такая жизнь. Уже неделю ты не торгуешь собой, не выносишь помои в дешевой забегаловке, кормят досыта, высыпаешься, кажется, впервые в жизни.

Хозяин приказал наряжать тебя лишь в юката. Вначале не понимаешь, зачем обряжать корейца в японскую одежду, но принимаешь условия, не в твоих интересах спорить. Хромота почти исчезла, оставив легких дискомфорт. Собственно, жизнь начала казаться тебе раем, пока хозяин не решил навестить тебя.

Эту ночь ты запомнишь надолго. Звук запирающейся двери, как приговор, но ты понимаешь: нужно научиться ему угождать, чтобы выжить, пока не надоешь, и тебя не вышвырнут.

- Ближе, — приказывает, опускаясь в глубокое мягкое кресло, лениво откидываясь на кожаную спинку.

Не смеешь ослушаться, приближаешься, детально рассматривая своего… хозяина.

- Глаза в пол. Прекрати на меня пятиться, — тут же следует приказ. – Ближе.

Тебя начинает трясти. Ещё никогда в жизни не было так страшно, как перед этим мужчиной. Он не только подавляет, он словно выпивает из тебя всю энергию, отчего ноги твои становятся ватными и пересыхает в горле.

- Ты должен научиться покорности, — с этими словами хватает тебя за горло. Цепляешься за его руку, пытаясь убрать пальцы, но они словно намертво приросли к тебе. В глазах плещется неподдельный, животный страх – он тебя задушит!

Но вместо убийства он готовит другую пытку. Раскладывает тебя на полу, не переставая бить по лицу, чтобы ты не стонал больше, держал всё внутри. И ты этому учишься, молчишь, когда хозяин распахивает на тебе юката и жадным ртом исследует бархат юношеской кожи. Поцелуи длятся всего пару мгновений, и он вновь приказывает:

- Руки над головой и раздвинь ноги. Нет. Шире. Шире, шлюха! – вновь пощечина, но такая, какой может наградить лишь мужчина – рассчитанная на боль.

Кусаешь губы, но упорно молчишь, пока мужчина связывает твои руки – за запястья – широким поясом от юката.

- Вот так. Согни в коленях. Прижми к животу.

Исполняешь всё.

Он тебя даже не трахает, а ебет. Берёт, как последнюю шалаву, не готовя, просто вставляет и с хриплыми стонами голодного животного – дерет.

Извиваешься, вскидываешь ноги, вздрагивая, пытаясь отгородиться, даже – сжаться, за что тут же получаешь по ребрам, захлебываясь воздухом и криками.

- Хва.. хватит!

Закрывает тебе рот ладонью, возвышаясь между стройными ногами, не прекращая двигаться: дальше, глубже, сильнее. Под тобой уже лужа крови и спермы. Он кончает в раскуроченное тело. Как сладко это единение. Ему нравится его вкус: боли, унижения, насилия, тотального контроля над жертвой.

Подчинись.

Не сопротивляйся.

И ты не сопротивляешься, когда он приходит на следующий день, наплевав, что ты ещё не окреп и вновь насилует – так, что ты срываешься и кричишь. Подобного непослушания хозяин не терпит, он же запретил тебе издавать какие-либо звуки без должного приказа. Выкручивает тебе соски, хищно усмехаясь, наслаждаясь твоими муками. Мужчина почти никогда не раздевается догола, когда приходит к тебе, не утруждает себя, просто приспускает брюки.

Пинает под ребра, живот, мыском туфли вырывая из тебя злые хрипы. Ты не сдашься, не проронишь ни слова. Хватит. Слишком много он себе позволил, но ещё больше ты ему разрешил.

Находишь в себе силы откатиться в сторону, схватить поднос с едой, что оставили слуги, и швырнуть в него. Не смотря на то, что промахнулся, хозяин замер, изумленно взглянув на тебя. Сжавшийся комок человеческой плоти – злой, настороженный к каждому движению мужчины. Юката разорвана, по бедрам течет, запекаясь, кровь — вперемешку со спермой. Но ты в любую секунду готов дать отпор, броситься на обидчика, почти не помня себя, и драться.

Однако хозяин уходит, тихо закрывая за собой дверь, оставляя тебя на молчаливых и бесшумных слуг, которые вновь обмоют поруганное тело, вызовут врача, который «заштопает», и накормят горячей едой.

Ты себя ненавидишь. Презираешь за слабость. Но сегодня ты дал себе слово – выстоять. Больше не прогибаясь под желания мрачного хозяина.



Приказывает тебе спуститься вниз. Завтрак проходит в напряженном молчании. Ты – с кислым видом гоняешь кусочки еды по тарелке, стараясь усидеть на заднице, переминаясь с одной на другую сторону, он – ест, с заинтересованным видом перелистывая какие-то документы.

- Спасибо. Я сыт. Я поднимусь в свою…

- Сидеть! – короткое гавканье с его стороны – приказ, которого нельзя ослушаться.

- И не подумаю…

- Сел и закрыл пасть!

Не слова, а взгляд, что бросают на тебя – заставляет подчиниться. Хозяин спокоен:

- Сегодня у меня будут гости. Если не хочешь неприятностей, сиди в своей комнате и помалкивай. Понял?

- Не дурак…

- Отвечай на вопрос.

- Понял.

- Что нужно добавить?

Склоняешь голову, сухо бросая:

- Я понял, хозяин.

- Свободен.

В этом он весь – твой хозяин. Молчаливый, спокойный, взрывающийся лишь когда дело касается тебя.

Насилует, бьет, вновь насилует.

И ты знаешь, что если вновь дашь слабину, он накинется и склюет тебя, этот холодный гриф.



Он не обманул. К вечеру в доме собралось около десятка мужчин, видимо, именно тех друзей, о которых упоминалось за завтраком.

Тебя разрывало любопытство. Ничего не мог с собой поделать - ты с детства любил совать свой нос, куда не следует. Вот и сейчас, выждав часа три, ты осторожно приоткрываешь дверь (выпросил-таки у одного из слуг дубликат ключа) и выглядываешь из-за угла.

За круглым столом их десять, включая твоего хозяина. Все курят, играют в покер, делают ставки, смеются и о чем-то тихо переговариваются.

Тебе интересно до чертиков, и ты рассматриваешь каждого во все глаза. Они не замечают, продолжая играть, и ты исчезаешь так же тихо, как появился, не осознавая, что за тобой всё это время следила тройка напряженных взглядов.



- Кто это, Джонни? – ленивый вопрос.

- Шлюха.

- Ты привел в свой дом блядь? Ха-ха…

- А он красивый, — с другой стороны.

- Джонни, у него такие глаза и губки…

- Джонни, — все трое, в голос, — а можно…



Тебя вталкивают в спальню. Ты, наивный, по дороге напевал какую-то песенку, рассматривал картины на стенах, не спешил возвращаться в свою золотую клетку.

Ты вначале не понимаешь, чего от тебя хотят. Гостей узнаешь сразу, пытаешься улыбнуться и даже пошутить. Ударом по лицу заставляют опуститься на колени, а когда ты начинаешь орать, хватаясь за горящую щеку, и вовсе пинают в грудь.

- Пошли на хуй! Какого здесь забыли?! Или не понимаете, кому я принадлежу?!...

- Заткнись, шлюха. Джонни дал нам попробовать тебя, — один из них смеётся, расстегивая ремень на брюках, — поэтому завали ебало.

Ты отчаянно сопротивляешься. За все это время ты привык, что у тебя только один мужчина, пусть он и насилует тебя, почти разрывая на части, но он – единственный. Царапаешься, лягаешься, зло ругаешься. Тебя бьют по лицу, срывают тонкую юката и вновь бьют, устанавливая своё господство.

- Хозяин! – отчаянно зовешь ты, когда понимаешь – один не справишься. Пусть это будет глупая шутка, его розыгрыш. У этого куска камня, именуемого хозяином, просто нет чувства юмора. Нет…

- Хозяин!!! – опять бьют, уже кулаками, разбивая пухлые губки в кровь.

И ты его видишь. Он стоит на пороге, спокойно наблюдая за действом, за тем, как тебя тянут в разные стороны, как пытаются загнуть удобнее.

В глазах – скука и равнодушное отчуждение.

И ты прекращаешь сопротивление, спокойно опускаешься на спину, принимая такое привычное насилие. Какая разница, один или трое? Всё равно изнасилуют, правда, не заплатят. Ты же шлюха.

Ты не стонешь, не всхлипываешь, даже не морщишься, когда ставят на четвереньки, принуждая взять в рот у одного мужчины, второй врезается между гладких ягодиц, прижимаясь пахом, касаясь яйцами. Третий, смеясь, подбадривает друзей и ожидает своей «очереди».

Пускают по кругу. Ты берешь в рот, спокойно подставляешь зад, знаешь, что у тебя не встанет. У тебя почти никогда не вставало с клиентами. С хозяином – тоже.

Ебут невыносимо долго, тебе время кажется вечностью. Спина, поясница, лицо, грудь давно забрызганы спермой.

Им смешно, забавно. Со шлюхой всегда интересно ебаться – она же покорная, лишь бы отработать, получить деньги и уйти.

Крутят-вертят-загибают.

Больно. Невыносимо. Член елозит уже в сгустке спермы и крови. Лишь бы внутренности не разорвали в кашу, иначе тебя уже не собрать. Постоянно бьют, кто-то касается дорогой туфлей сосков, давя их, словно окурки.

Уходят часа через два. Один плюнул на тебя, тяжело дышащего, потерянного в своей боли.

Их смех ты будешь помнить долго, так же, как и одинокий силуэт хозяйской фигуры, появившийся через несколько минут.

- Прекрати жевать сопли и заткнись. Тебе же не привыкать подставлять зад для каждого. Если это претит твоим принципам, — он ухмыльнулся, первый намек на улыбку, — то я тебе потом заплачу за время, проведенное с моими друзьями.

- Пошел… на хер, — хрипишь ты, кое-как поднимая голову.

Он брезгливо морщится, подталкивая тебя в бок, со всех сторон рассматривая, отмечая следы синяков, кровоподтеки.

– Убрать.

Обычный тон, спокойный приказ. Тебя вышвыривают из богатого дома за ненадобностью. Хозяин наигрался, дав своим друзьям попробовать тебя, а теперь вышвыривает.

Выбросили из машины недалеко от того места, где ты торговал собой, не потрудились даже подождать, пока ты приведешь себя в порядок, только твои старые заштопанные штаны отдали и две стекляшки от былой нитки бус.

В твоей тесной коморке полно пыли, пахнет затхлостью, разбросаны вещи. Но это – твой дом. Сползаешь по стене, дрожащей рукой закрыв за собой дверь, прячешь избитое лицо в ладонях и, тихо поскуливая, ревешь.

Долго отмываешься в ванной, словно до этого был девственно-чист, а потом засыпаешь мертвецким сном.

Проспав почти двое суток, следующей ночью выходишь на «работу». Вновь подводишь глаза, подкрашиваешь пухлые и надеваешь новую нить бус, теперь ты сам волен выбирать, с кем спать, пусть и за деньги.



- В машину.

Тошнотворно-липкий страх приклеивается к позвоночнику, затылку, заставляя предательские капли пота стекать по гладкой коже.

Вот он, твой бывший хозяин, стоит рядом, смотрит внимательно, почти равнодушно, и вновь отдает приказы.

- Пошел ты…

- В машину!

- Пошел на хуй! Понял? Нет?! Объяснить?! Хуй!!! Хуууууууууууй!!! Пошел. На. Него. Сам!!!

Чувствуешь, что срываешься на истерику, но тебе так страшно, что желудок сжимается в комок, в горле – желчь, не сглотнуть.

Ему плевать, просто тащит в автомобиль, запихивает в салон и отдает приказ водителю. Ты не покорная мышка, не станешь забиваться в угол, наоборот, ты с кулаками кидаешься на него, стараясь ногтями достать до глаз. До этих равнодушных, холодных глаз, которые ты ненавидишь.

- Ты устал? Хочешь кофе? – голос какой-то… неуверенный.

Ты даже изумления своего скрыть не можешь, замираешь и смотришь, как кролик на удава, забав, что за минуту до этого желал убить его в особо жестокой форме.

Так и доехали в молчании, лишь когда автомобиль затормозил, ты смог выдавить:

- Не хочу…

Он не отвечает, но и выйти не спешит.

- Зачем мы здесь? – ненавидишь себя за этот писк.

- Чтобы начать всё с начала.

Лишь вечером ты понимаешь, что он имел в виду: он приходит в спальню, в твою постель и остается до утра – просто спит рядом.

Сюрприз-з-з…

В толк не можешь взять, зачем он оставил ночник, лишь утром, очень тихо, горячим шепотом на ухо, он признается, что страдает куриной слепотой с детства.

Ещё один сюрприз.

Супермен оказался без приставки «супер».

Узнаешь, что у него аллергия на молочные продукты, пьет он лишь кофе и французскую минералку. Встает тяжело по утрам, а ложится глубоко за полночь, когда ты уже спишь, подбирается неслышно, юркнув под одеяло, обнимает со спины горячим обнаженным телом и засыпает, ровно дыша в твой затылок. Он очень трогательно смотрится в пижамных штанах, растрепанный, с зубной щеткой во рту.

Джонни, словно стараясь стереть те дурные воспоминания, не касается тебя, он молча пожирает тебя взглядом темных глаз. Таких глубоких, что хочется провалиться сквозь землю – волны желания расползаются по всему телу.

Понемногу доверие восстанавливается. Ты свободно передвигаешься по дому, часами играешь в приставку, которую Джонни купил для тебя, плаваешь в бассейне, но особо любишь финскую сауну, из которой он тебя почти силком вытаскивает.

А однажды застает тебя в ванной, мастурбирующего, тяжело дышащего, одна твоя рука на члене, пальцами второй – растягиваешь себя, трахая жестко. Кусаешь губы, чтобы не стонать в голос. Две недели воздержания – серьёзный срок для дешевой шлюхи.

Он внимательно смотрит, не спускает почерневшего взгляда с желанного тела.

Натянутая струна лопнула под натиском двух возбужденных, голодных до секса, тел. Буквально набрасываетесь друг на друга. Джонни сминает твои губы жестким поцелуем, ни капли нежности, но она вам и не нужна. Кажется, он впервые целует тебя – больно, кусая, глубоко проникая в рот влажным ненасытным языком – исследуя полость рта.

Цепляетесь друг за друга, утробно рыча. Джонни прижимает тебя к стене, нетерпеливо отводя со спины волну белоснежных волос, с силой сжимая пряди в кулаке.

Тебе больно, но терпишь – нравится. Эта сила. Эта мощь. Он – доминирует.

Расставляешь ноги шире, чтобы впустить настойчивые пальцы: наверное, впервые тебя готовят к сексу. Упираешься лбом в прохладную поверхность плитки, тихо постанывая, когда он растягивает, скользит внутри по стенкам. Сам подставляешь зад, задирая выше, совсем по-блядски, но добровольно, не за плату.

- Джонни, — слабо стонешь, — Джонни….

- Повторяй только моё имя, — гневно шепчет он тебе на ухо, прижимаясь к горящим ягодицам.

- Джонни!

Вставляет вначале головку – на пробу, двигаясь осторожно, почти нежно, запоминая покрасневшим, подрагивающим членом твои внутренности. Цепляешься за стену, в тщетной надежде удержаться. Джонни помогает, обнимает за талию, и входит на всю, так, что ты захлёбываешься довольным криком.

Нравится…

Чертовски нравится.

Его член в твоей заднице, то, как он дерет тебя, не останавливаясь ни на секунду, не давая даже дыхание перевести, то, как заводит руку, сжимая твои яйца, смешивая безумный коктейль из боли, удовольствия, желания, похоти, нежности, страсти.

Сумасшествие…

Полнейшее абстрагирование от этого безумного мира, где ты – дешевая блядь, отдающая себя любому, кто предложит несколько хрустящих банкнот, и он – Джонни, сильный и злобный бизнесмен.

Трахает минут пятнадцать, со шлепками прижимаясь к твоему заду. У тебя уже давно течет между ног, по бедрам, стояк упирается в стену, оставляя влажные следы, а ты просишь ещё, ты орешь, срывая голос, стонешь, хрипишь, мяукаешь, закатывая глаза и почти немея от восторга.

Он кладет руку на твой член и дрочит в такт своим движениям.

- Ещё, Джонни! Ещё! Ещё!!! Сильнее, Джонни! Да, да, дааааааааааааааааа!

Он удерживает, когда тебя начинает сотрясать судорогами болезненного оргазма. Кончаешь на стену, сперма толчками заполняет твой задний проход, Джонни кончает внутрь, кусая тебя за шею.

- Джонни…

- Моя сучка…

Улыбаешься. Он признал тебя своей шалавой. И ты знаешь, что уже никому не отдаст.



Его друзья нагрянули неожиданно. Джонни не было дома, когда слуги впустили желанных гостей. Они сразу заметили хрупкую фигурку, счастливо скользящую по коридорам, перехватили и втолкнули в ближайшую комнату – офис Джонни.

Сейчас ты знал, что принадлежишь одному-единственному мужчине, тому, кто, приходя уставший с работы, хватает за шкирку, и трахает до полуобморочного состояния, а ты только и можешь, что слабо выстанывать его имя, подмахивая задницей.

Сопротивляешься отчаянно, бросаешь в них книги, бумаги, столик с китайской вазой (Джонни тебя убьет, это же антиквариат), даже рабочий ноутбук, который благополучно разбивается о стену, разлетаясь на сотни кусочков.

Больно хватают за волосы, кусают, загибают над столом, пристраиваясь сразу вдвоем. Ты знаешь, что последует дальше…

Не хочешь…

Вновь брыкаешься – бьют.

Впервые за много лет ты молишься. Пусть Бог будет, пусть всё это лишь сон, и сейчас ты проснешься рядом с Джонни, который обнимает тебя, счастливо спит под светом ночника.

Шлюхино очко – трещинки, ранки, порезы. Блядь – это, видимо, судьба. Твоя.

Всё исчезает быстро, его голос – злой:

- Прочь!

- Джонни, дружище, а мы тут тебя ждали! Джонни, опять эта шлюшка! Помнишь, ты же нам разрешил ещё тогда? Славная у неё жопа – покорная….

Ты сползаешь на пол, отчаянно стараясь прикрыться, тебе стыдно перед ним. Стыдно за тот раз, когда ослушался и, нарушив приказ, вышел в зал, где его друзья приметили, и он не мог отказать, хотя самому было невыносимо больно. Стыдно, когда он выкинул из этого богатого дома, разочаровавшись. Стыдно и сейчас, когда он видит в таком положении.

Джонни похож на волка, защищающего стаю – он готов на части разорвать, вцепиться зубами в глотку даже другу, чтобы сохранить семью. Выкидывает всех вон, угрожая убить, если вновь увидит рядом с тобой.

Твой Джонни, твой хозяин.

Вернувшись, обнимает, помогая встать на ноги, а ты ревешь на сильной груди, как маленький, не сдерживая горьких слез, ревешь в голос, жалобно всхлипывая.

- Я люблю тебя, Джонни, я люблю тебя!

Он обнимает, укачивает на руках, а потом несет в спальню, чтобы там – просто уложить на постель, прилечь рядом и, крепко прижав, шептать ласково о том, что ты – его любимая блядь. Его VIP-шлюха. Его мальчик. Его – Возлюбленный.



Джонни устроил тебя на работу. Ты чертовски красив и соблазнителен, и просто обязан украшать обложки глянцевых журналов.

Твой хозяин ревнив. Он – собственник, рядом с которым Отелло – зелёный юнец. Звонит тебе практически каждые полчаса:

- Где ты?

…

- Что ты делаешь?

…

- Когда закончатся съемки?

…

- Ты ел?

…

- Голова не болит?

…

- Как твоя задница?

…

- Заканчивай раньше. Я буду ждать. Это – приказ!

…

- Я люблю тебя, малыш.



Ты его всегда слушаешься, потому что знаешь, что он – твой мужчина. Тебя не раздражают его звонки, нет, ты ждешь их, как ребёнок – конфеты. Ты его любишь до остервенения, ты готов ради него сдохнуть в самой грязной канаве, лишь бы каждое утро видеть его сонную улыбку, слушать нежный голос и с готовностью отдавать себя.





Джонни:

Шлюха – лучшая жена. Она – покорна, молчалива, в постели готова испробовать всё, что знает, и позволить даже больше.

Уличную блядь необходимо воспитать, пропустить через шок, унижение, боль, но такие, какие ей до этого были не ведомы. Её нужно обрядить в самые дорогие одежды, чтобы она поняла – кроме тебя никто не даст подобного. Необходимо научить слушаться себя, безропотно исполнять приказы.

Шалава – самая верная любовница. Она никогда не бросит, не обманет, не изменит и не предаст, потому что за свою жизнь была под таким количеством клиентом, что тебе и не снилось.

Тебя будут любить так же, как любишь ты.

Потому что, просыпаясь каждое утро, выключая ночник, о котором знают теперь двое, ты расчесываешь его длинные белоснежные пряди пальцами, спускаешься на кухню, чтобы приготовить себе – кофе, а ему – молоко и сэндвич, и, целуя припухшие после ночи жаркого и разнузданного секса губы, шепнуть:

- Я без тебя – ничто.

Услышать в ответ, купаясь в счастливом взгляде, наблюдая за тем, как сверкает бриллиант на его безымянном пальце:

- Я люблю тебя, Джонни.