|
| Статистика |
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0 |
|
|
Главная » 2010 » Апрель » 9 » Творчество - 1.
|
Окружающие попадали в её поле зрения только благодаря овальному зеркалу в деревянной раме, которое девушка всегда носила в кармане фартука.Как бы не казалось редким посетителям моего дневника, я продолжаю заниматься литературным творчеством. В последнее время ощутимым стимулом для меня выступает один игровой форум, регулярно устраивающий литературные конкурсы. Я решила выложить свои работы и сюда тоже. В конце концов, дневник для этого и создавался 
В зеркалах…
Мы живем, потому что Надежда обращается к Памяти, и обе нам лгут.
Байрон Д.
Дженнифер. Она считала это имя слишком простым. Прямым. Бесхарактерным. Оно казалось настолько обыденным, что каждая вторая девушка в портовом городке Сэмэнтаун могла со спокойным сердцем носить его. Всё, что было характерно для имени Дженнифер – это сокращённое «Дженни». И ни каплей больше. У этого имени не было души. А имя без души делало человека бездушным. Должно быть, тот, кто придумал его, ненавидел всех девушек на земле и желал всех их сделать одинаковыми. Можно поставить в ряд сотню «Дженниферок» с разными вариациями лица, цвета глаз и волос, в разной одежде и даже разного возраста – на них всё равно останется печать посредственного имени. Именно поэтому Дженнифер Кинрой ненавидела собственное имя и с раннего детства затаила обиду на родителей. Ещё в пору невинного пятилетнего возраста она почуяла подвох, заметив, как на зов её матери оборачивается половина парка.
Мисс Кинрой могла называться кем угодно, но только не посредственной девушкой. Во-первых потому, что считала себя достаточно красивой для Каролины или Анджелики, достаточно воспитанной для Марианны и Лилиан, достаточно страстной для Кармен и Жозефины, достаточно царственной для Антуанетты и Екатерины. Что мешало отцу и матери выбрать ей подходящее имя? Такое, чтобы оно олицетворяло её многогранную натуру! Такое, чтобы оно подходило к красному золоту её кудрей, к идеальному овалу её лица, к её огромным глазам с пушистыми ресницами, глазам, которые она не позволяла видеть никому! Единственная радость, доставшаяся ей от жизни – осознание того, что могло бы быть хуже. Да. Её благочестивой матушке могло взбрести в голову обозвать дочурку Мари или – и того хуже – Нэнси. В таком свете её имя выглядело гораздо более выигрышно. Дженнифер звучало пусть чуточку, но благороднее.
- Джена! – в Гордоне Фэйлуре людям мог нравиться только низкий бархатистый голос, которым – видимо, по ошибке – наградила его природа. Она очень любила слушать отзвуки своего имени, произнесённого этим голосом. – Чёрт побери, Джена, я обыскал весь порт прежде, чем увидел тебя! Миссис Марлей убьёт меня, если мы опоздаем… - Гордон продолжал бурчать, жалуясь то ли на девушку, что любит исчезать, никого не предупредив, то ли на себя, не смогшего быстро её отыскать.
Дженнифер Кинрой за всю свою девятнадцатилетнюю жизнь так и не смогла смириться с фактом существования на земле такого имени и потому поступила так, как поступает любая гордая и капризная особа – приказала всем называть себя на особый манер - Дженой. По мнению юной вертихвостки имя Джена звучало интригующе, соблазнительно и без особых изысков, оно словно бы говорило: «Эй, приятель, за этой милой мордашкой скрываются такой потенциал, какой при твоём жалком умишке трудно вообразить!». После сей фразы было бы разумным упомянуть тот факт, что мисс Кинрой являла собой пример чрезвычайно высокомерной без видимой на то причины особы.
- Джена! – взвыл юноша, понимая, что собеседница не проявила никакого внимания к его скромной персоне, как обычно витая в облаках. – Ради всего святого… Хотя о чём это я? Для тебя нет ничего святого! Ладно, ради денег, что обещала нам миссис Марлей, оторви свой царственный зад от скамьи и проследуй за мной к дому заказчика.
Джена достала из кармана фартука зеркало и наконец-то посмотрела на отражение Гордона. Всякий раз, когда парень злился, веснушки на его глуповатом лице становились гораздо заметнее, чем обычно. Гордон не был глупцом, но природа, по мнению девушки, не наградила его красотой, достойной живого пытливого ума. Приближавшаяся осень грозила ему двадцать третьим днём рождением, но к этому времени он не смог обзавестись семьёй, заиметь представительный вид, более-менее приличный дом или, хотя бы, постоянную работу. Неудачи преследовали Гордона, словно пчёлы – нарушителя, забравшегося загребущей рукой в улей за мёдом. Судьба игралась с ним, словно кошка с мышкой, а Джена любила наблюдать за этой игрой. Вот почему среди сотен юношей в Сэмэнтауне своей компанией она избрала именно Фэйлура. Из всех скучных красавцев и самодовольных богачей он выделялся тем, что мог развлечь её.
Этот долговязый парень со своими по-дурацки длинными руками и ногами, огненной, выгоревшей на солнце шевелюрой, глазами ребёнка и слишком крупными чертами лица, парень, который даже после двадцати не перестал расти и, вымахав почти до семи футов, похоже, не собирался останавливаться, служил ей пажом. Именно так. Пажом. Ведь Джена вела особый образ жизни: она не смотрела на мир. Окружающие попадали в её поле зрения только благодаря овальному зеркалу в деревянной раме, которое девушка всегда носила в кармане фартука. Если ей приходилось выпускать зеркало из рук, то она либо закрывала глаза, либо смотрела в другое зеркало. Ведь именно этим она и занималась – смотрела в зеркала, потому что Джена, несмотря на все её недостатки и высокомерие, мастерила великолепные резные рамы для зеркал.
Гордон с бешеной скоростью тащил её по улицам, всё время нервно поглядывая на часы, свисавшие на цепочке из нагрудного кармана его потрёпанного жилета. Чтобы не разбить драгоценное зеркало, Джена припрятала его в фартук, закрыла глаза и бежала за другом вслепую. Собственно, служить провожатым для девушки было главной функцией Фэйлура. Он уже давно смирился с этой неприглядной ролью, не обращая внимания на язвительные замечания и ехидные перешёптывания у них за спиной. На самом деле рядом с Дженой Гордон чувствовал себя счастливым. Он любил её. Нет, не как женщину (на это мало у кого найдутся силы), скорее как капризную младшую сестру, которой у него никогда не было. Как, впрочем, не было и родителей. Джена стала его семьёй, и он был счастлив от осознания их близости. Если на свете у тебя есть родной (даже не по крови) человек, то ты должен быть счастлив, ведь тебе дано любить. Потому Гордон каждое воскресенье ходил в церковь, чтобы поблагодарить за свою маленькую семью и помолиться за здоровье и счастье самой вредной и высокомерной девушки во всём Сэмэнтауне.
***
- Ради Бога, мистер Фэйлур, вы обещали явиться ещё час назад! – визгливо возмущалась миссис Марлей, картинно заламывая руки и поминая всех святых. – Я грешным делом подумала, что случилось нечто ужасное, раз честный мальчик Гордон позволил себе такое непростительное опоздание, - она достала из внушительных складок своего вычурно-бордового платья огромную тряпку, по всей видимости, когда-то бывшую носовым платком, и смахнула несуществующие слёзы.
- Примите мои глубочайшие извинения, миссис Марлей, - на лице Гордона отражалось самое правдивое раскаяние из всех, что он был способен изобразить. – Это полностью моя вина. Мой компаньон, мисс Кинрой, отправилась на встречу с другим клиентом, а я даже не вспомнил об этом! – Джена любила его за умение искусно лгать. – Если бы моя дырявая голова была способна удержать в себе тот незамысловатый факт, что мисс Кинрой будет свободна только после полудня, я бы назначил вам встречу на нужное время.
- Ох, ну что вы, мистер Фэйлур, - подобрела пожилая женщина, не в силах устоять перед юношей. – Раз вы раскаиваетесь, я прощаю вас, - она царственным жестом пригласила гостей в свой дом. – А это и есть ваша известная компаньонка? Боже правый, да ведь девочка слепа! – она схватилась за сердце, выпучив глаза на Джену.
- Нет-нет, что вы, миссис Марлей, - тут же замахал руками Гордон. – Дело в том, что у Дженнифер глаза очень чувствительны к солнцу, потому большую часть времени она предпочитает держать их закрытыми. Не волнуйтесь, прошу вас.
- Это хорошо, - недоверчиво протянула матрона. – Дело в том, что мне нужны её глаза. Дорогая, я хочу, чтобы вы оценили зеркало, что стоит у меня на чердаке.
- Оценила? – Джена удивлённо приподняла брови, про себя радуясь, что лишена «счастья» лицезреть лицо миссис Марлей. – Я надеюсь, Гордон объяснил вам, что мы занимаемся изготовлением рам.
- Да-да, - фыркнула женщина, отмахиваясь от слов мисс Кинрой. – Я знаю, но у моего зеркала уже есть отличная рама. Она не нуждается даже в реставрации.
- Тогда зачем вы… - недосказанный вопрос повис в воздухе.
- Да потому что вы единственные в нашем городе занимаетесь зеркалами и наверняка сможете сказать мне, за какую цену я могу продать своё наследство. – Не проронив больше ни слова, миссис Марлей понесла своё внушительное тело на чердак.
Джена уже было развернулась, чтобы уйти, но её остановила сильная рука Гордона.
- Нам. Здесь. Нечего. Делать. – Раздельно прошипела мастерица, пытаясь вырваться из хватки партнёра.
- Постой, Джена. Ты же можешь сделать оценку, так? Я думаю, что нам стоит рассчитывать на оплату услуг и процент с продажи изделия. – Впервые за последние несколько часов на лице девушки отразилась заинтересованность. – В городе поговаривают, что миссис Марлей сошла с ума, она всё время твердит, что дорогое зеркало, доставшееся ей от дяди, пугает домашних и сулит несчастья. Коллекционеры уже кошельками потрясают, ожидая, пока она решит избавиться от реликвии. Видно, зеркальце-то у неё особое.
Джена тяжело вздохнула. Ей совсем не хотелось работать с брюзжащей старухой, принявшей их непонятно за кого и не способной предложить приличную работу. Однако она решила прислушаться к чутью Гордона. В конце концов, её друг никогда не подводил.
Подъём вверх по скрипящим ступенькам занял у них приличное количество времени. Добрых двадцать лет назад миссис Марлей, ремонтируя дом после внезапного пожара, поскупилась на оплату услуг плотников, отчего те взбеленились и сварганили пару лестниц на скорую руку из того, что осталось от работы на более щедрых заказчиков. Потому ступеньки, ведущие на чердак, были не только косыми и ненадёжными, но и различались по высоте. Джена, которую даже риск для жизни не был способен заставить открыть глаза, судорожно ощупывала ногами вытертую поверхность дерева, никогда не знавшую ласки кисти с лаком, прежде чем ступить.
- Мистер Фэйлур, мисс Кинрой, я не могу ждать вас вечно! – послышался уже знакомый визгливый голос откуда-то сверху.
Гордон, порядком уставший за хлопотный день, без лишних церемоний приподнял подругу за талию и внёс на чердак. Джена пыталась брыкаться и возмущаться, но в итоге была вынуждена согласиться, что таким способом они преодолели расстояние в разы быстрее.
- Открой глазки, спящая красавица, твоё сокровище прямо перед тобой, - фыркнул Гордон, поставив Джену перед зеркалом и собираясь сдёрнуть льняную ткань, наброшенную сверху.
- Нет-нет, мой мальчик, - матрона вся сжалась, побледнела и испуганно задрожала. – Прошу вас, не нужно.
- Миссис Марлей, - в тоне юноши проскользнуло раздражение, - мы не сможем оценить ваше зеркало, не рассмотрев его как следует.
- Я всё понимаю, но прошу повременить. Я не хочу присутствовать здесь в этот момент. – Она судорожно огляделась по сторонам, словно опасаясь, что их подслушивают. – Понимаете, это зеркало проклято! Моя матушка считает, что её покойный прадед вселился в реликвию, не сумев простить жену, что его отравила!
Плечи Джены затряслись. Силясь сдержаться, девушка прикрыла рот руками.
- Видите? Видите, мистер Фэйлур, мой мальчик? Юную леди мои слова так впечатлили, что она вот-вот готова расплакаться!
Джена и впрямь плакала, от смеха. Едва заметная паутинка смешливых морщинок, обрисовавшая краешки глаз девушки не могла ускользнуть от внимания Гордона.
- Вы можете ступать, миссис Марлей. Я буду рядом с Дженой и не дам ей испугаться. – Он закашлялся, чтобы скрыть смешок.
Кивая, словно китайский болванчик, пожилая женщина буквально скатилась вниз по лестнице. А Гордон и Джена наконец-то смогли позволить себе заливистый смех.
- Старуха точно сошла с ума, на пару с мамочкой, - девушка вытирала слёзы, залившие лицо от сдерживаемого хохота.
- Сейчас это не столь важно. Даже лучше, что она не мешается под ногами. Готова? – юноша схватился за краешки материи и осторожно опустил её на пол.
Джена открыла глаза…
***
- Ваш сын стал великолепным мужчиной. Завидный жених! – наперебой уверяли её дамы, столпившиеся вокруг, чтобы посмотреть на танец Ариона.
– Дошёл слух, будто бы ваша семья до сих пор не рассмотрела ни одной кандидатуры в невесты юному господину. Конечно же, юноше его статуса не пристало довольствоваться одной женщиной, но у мальчика должна быть жена, дабы обеспечить династию наследником. – Она всё прекрасно знала и без них.
– Или же юный господин Арион всё ещё пристрастен к своему роскошному гарему? – они несли полнейшую чушь, но она не собиралась их разубеждать.
Голоса, звучавшие с разных сторон, безумно раздражали Арианну. Она хотела лишь посмотреть на танец сына, показать мальчика обществу и утереть нос скептически настроенным главам благородных семей. Да, вся знать давно настаивала на обучении Ариона военному искусству. Арианна не желала этого. Её сын рождён в любви, он рождён для жизни, а не для смерти. Да, правитель хотел сделать его наследником, но она была против. Эта женщина всегда отличалась необычайной для наложницы смелостью. Вопреки традиции и общественному мнению она прогнала из дома преподавателей военной стратегии, историков, изучавших войны, идеологов и копьеносцев. Она вложила в маленькие ручки сына веер, мягкий меч и платье для танца, пригласила искусствоведов, хореографов, певцов, художников и учителя постановочного фехтования. Её воспитание превратило юного Ариона в создание мира. Их страна повидала слишком много войны, болезни, смертей. Если Ариону суждено когда-либо встать во главе народа, он должен будет нести в себе зерно светлого будущего плодородных земель, не орошённых кровью крестьян.
Она смотрела сквозь плетёную перегородку на мужчин, что расселись в другом конце зала. Они не могли видеть её, не могли знать её мыслей и не могли слышать песни торжества, что пела её душа. Её сын будет править сердцами, а не пиками, править, паря на небесном троне. Арианна, любимая наложница правителя, предвидела это и мысленно смеялась над высокомерными глупцами, что не желали смотреть правде в глаза.
Всё изменилось с первым взмахом веера и полумесяцем, очерченным мускулистой ногой Ариона вокруг его тела. Едва начавшись, танец поработил умы присутствующих. Да. Правление Ариона началось в тот момент. Огромное чёрное зеркало в литой посеребрённой раме отражало его триумф…
***
Джена, затаив дыхание, приблизилась к глади чёрного зеркала.
- Я знаю, что это, Гордон! Это ночь! Оно впитала в себя ночную тьму. Смотри, Гордон, оно прекрасно!
Пальцы ласкающим движением пробежались холодной поверхности. Идеальное отражение, мистически завораживающее, таинственное, без единого изъяна. Зеркало походило на художника, что акцентирует внимание на центральных деталях картины и притупляет краски фона, чтобы не заглушить сияние главного образа. Линии старья, которым был захламлён чердак, кто-то словно растушевал сухой кистью, а текстуру нанесли крупными ленивыми мазками. В то же время лицо Джены казалось детально проработанным, даже светящимся изнутри. Не напрягая зрение, девушка могла рассмотреть каждый озорной завиток своих волос. Отражение Гордона приобрело неожиданное очарование. Его длинные руки и ноги в зеркале смотрелись гармонично, а резковатые черты лица сглаживались под сиянием задумчивых глаз.
- Джена, как можно сделать зеркало чёрным? – недоумевал юноша, обходя изделие со всех сторон. – Какие-то особые добавки в серебро? Работа с оловом? – он сыпал предположениями, пытаясь разобраться в той области искусства, что была ему недоступна.
Девушка не ответила, а сделала ещё один шаг к зеркалу. Она старательно вглядывалась в своё отражение, смотрела вдаль, расслабляла и напрягала глаза, но, даже коснувшись зеркала носом, не обнаружила «ободка» вторичного отражения. Текстура изделия была до нереальности ровной.
- Это невозможно, Гордон. Можно поставить зеркало в тень или зарисовать его чёрным, нанести тёмный рисунок с обратной стороны. Можно воплотить в жизнь тысячи вариантов отделки, но ты никогда не получишь такого эффекта. Это зеркало не просто чёрное, в этой черноте отражаются предметы.
- Может быть, какая-то неизвестная зарубежная технология? Ну знаешь там, искусство древних или что-то подобное…
- Возможно. – Она присела на корточки, чтобы детально рассмотреть раму. –Немудрено, что они решили, будто бы в зеркале поселился призрак. Таких зеркал доселе никто не видел. Но старуха выжила из ума, если хочет продать такое сокровище. Посмотри, - она указала на угол рамы, - литьё, посеребрённый металл, узор из сочетания человеческих лиц, оружия, цветов, кельтских символов солнца и луны.
- Сколько оно может стоить?
- Несколько сотен фунтов, - задумчиво пробормотала Джена, игнорируя кашель поперхнувшегося друга.
Она проверяла раму на наличие трещин и вмятин. Ни единой. Зеркало по её прикидкам было очень старым и наверняка пережившим ни один переезд с континента на континент, из страны в страну, из города в город, из дома в дом. При таком прошлом невозможно сохранить изделие неповреждённым. Однако семье миссис Марлей это каким-то образом удалось.
- Позови клиентку, Гордон. Я останусь здесь, - глядя на отражение партнёра бросила Джена. Отражение пожало широкими костлявыми плечами и удалилось в сторону лестницы.
Она закрыла глаза и прижалась к холодной поверхности щекой. Ей казалось, словно зеркало вибрирует, оживает от её прикосновений. Она могла почувствовать его сердцебиение. Такому великолепию не место на чердаках и в подвалах безмозглых толстосумов без тяги к прекрасному. Это зеркало достойно отражать самые красивые глаза и самый интересный интерьер, оно достойно ловить тёплые лучи утреннего солнца и играть с лунным светом по ночам, оно достойно звёзд, что, завидев его, соскользнут с бархата ночного неба и навеки поселятся в глади чёрного серебра. Это творение неизвестного мастера достойно лучшего.
Джена отстранилась, распахнула глаза и поцеловала губы собственного отражения. Ей всегда нравился миф о прекрасном юноше Нарциссе, погибшем в попытке поцеловать своё отражение в реке. Люди привыкли смеяться над мифическим персонажем, но Джена понимала его. Просто Нарцисс так и не смог найти в мире нечто настолько же прекрасное, как и его лицо. Она мечтала о том, чтобы когда-нибудь достичь искомого Нарциссом. Потому легенды и сказки, какими бы утопичными они не выглядели, стали опорой в жизни девушки.
В глубинах тьмы чёрного зеркала еле заметно сверкнула крошечная вспышка. Тело Джены охватила лёгкая дрожь, её бросило в холод, руки будто приклеились к зеркалу. Охваченная паникой девушка пыталась сделать хотя бы один глоток воздуха, но лёгкие не слушались её. Когда тело покинули последние силы, она упала на колени, заворожено глядя вдаль.
- Джена! Что с тобой, Джена!
- Мисс Кинрой!
Рой взволнованных голосов пробудили сознание Джены и заставили её вернуться в реальный мир. Отражение Гордона выглядело очень бледным, отражение миссис Марлей проливало реки крокодильих слёз.
- Замолчите, пожалуйста, - она вцепилась в голову, пытаясь утихомирить пульсирующую боль. – Я… очень устала и не заметила, как уснула.
- Ах… ох… я же говорила! Мисс Кинрой, это зеркало проклято. Ах, ох! Я никогда его не продам. Да к чёрту его. Выброшу на помойку завтра же.
- Миссис Марлей, не нужно глупостей… - начал утихомиривать клиентку Гордон.
- Вы правы, - без эмоций отчеканила Джена. – Вы абсолютно правы, мисс Кинрой. На месте любого здравомыслящего человека я бы ни за что не купила это зеркало.
- Джена, что ты… - от шока Фэйлур потерял дар речи…
***
- Прямо не знаю, то ли ругаться, то ли благодарить, - Гордон сполз по стене, ноги его уже не держали. – Только прошу, в следующий раз заранее предупреждай, что мне придётся тащить тяжести через весь город.
- Не бурчи, - Джена топнула ножкой, требуя тишины.
- Что мы будем делать с этим зеркалом? Продадим? – секундный взгляд на подругу заменил ответ. – Конечно же, нет. Ты оставишь невероятно дорогое, старинное зеркало, полученное незаконным путём у себя, чтобы любоваться на отражение. Ничего не говори, если я угадал. – Протянул Гордон саркастично.
Впрочем, Джена не обращала на него ровным счётом никакого внимания. Она уселась перед зеркалом и просто смотрела в него. Никаких восхищённых возгласов и милого лепетания о достоинствах приобретения. Джена молчала. Казалось бы, ничего удивительного, ведь мир зеркал всегда интересовал её гораздо больше, нежели реальность. Вот только… лицо девушки побледнело и опустело, плечи изредка вздрагивали, а руки свисали мёртвым грузом. Если бы Гордон страдал суеверностью, он бы решил, что зеркало вытягивает жизнь из подруги.
- Джена, ты хочешь есть? – безуспешная попытка вопроса была проигнорирована. – Можешь молчать, но я всё равно принесу тебе хлеба с сыром.
Его тяжёлые башмаки застучали по ступенькам.
Джена глубоко вздохнула и из последних сил потянулась к зеркалу, вспоминая, о чём же она думала в тот раз. Она вновь хотела увидеть. Увидеть и понять, что не сошла с ума. Она знала, что ей не привиделось. Ей просто требовалось ещё одно доказательство. Ещё одно доказательство того, что память не играет с ней злую шутку. Ещё одно доказательство того, что Он существует…
…Когда Гордон вернулся на второй этаж их небольшого дома, доставшегося Джене по наследству от двоюродной тётки, растерявшей всю ближайшую родню к семидесяти годам, девушка лежала перед зеркалом без движения…
***
Ему недавно исполнилось семнадцать. Его отец был старше него на четырнадцать лет, а мать – на двенадцать. Из этого незамысловатого факта исходило лишь одно простое заключение – он слишком сильно затянул со вступлением в брак. Он стал мужчиной четыре года назад. Он имел право жениться и заводить детей. Однако он не желал этого так скоро. Даже в его ограниченном стенами дома мире осталось столько вещей, которые предстояло познать! Он боялся себе представить, что случится, если однажды он сможет выйти за пределы, в которые его посадило положение в обществе.
Девушке, что пела, сидя у окна, было всего одиннадцать. И это страшно его раздражало. Всю свою сознательную жизнь он пытался примириться с традициями своего народа, но так и не смог. То, что ребёнка отдают в гарем сына правителя, было выше его понимания. Он всячески скрывал их истинное назначение от общества, потому его юные наложницы могли выполнять более приятную и нетравмирующую душу работу: петь, танцевать, читать ему книги, помогать одеваться, заботится о его костюмах для танца, веерах и мягких мечах. В принципе, от прочих служанок эти девушки отличались лишь золотыми браслетами с клеймом его дома и выгравированным цветком лилии. Конечно, среди вельмож ходили неприятные разговоры на тему, что если ни одна из наложниц до сих пор не понесла ребёнка от принца, то, возможно, он бесплоден или же вовсе не использует наложниц по прямому назначению. По чести говоря, его это мало волновало. Пока слухи оставались лишь слухами.
- Господин Арион? – Шадра замолчала и испуганно вгляделась в его лицо. Юноша вовремя спохватился, что черты его исказила злоба. – Вам не по нраву песня?
- Успокойся, Соловушка, - Арион умело нацепил на лицо улыбку. – Просто я сильно утомился. Ступай спать. Уже время позднее.
Шадра лёгкой бабочкой спорхнула со своего места и исчезла так быстро и незаметно, что ей мог позавидовать любой наёмный убийца. Даже если она не была настоящей наложницей или настоящей служанкой, обучали её на высшем уровне. Ариона передёрнуло от мысли, что «обучали» девочку и ремеслу любви. Для него не было секретом, что Шадра давно потеряла невинность.
Арион сел перед подарком на свой шестнадцатый день рождения. Омут чёрного зеркала позволял ему думать в спокойной обстановке. В последнее время на душе принца скребли кошки. Всему виной вопрос наследия трона. У правителя было всего лишь пятнадцать детей. В итоге Арион имел одиннадцать сестёр и трёх старших братьев, двое из которых погибли на последней войне, а третий приобрёл бесплодие после тяжёлой лихорадки. Теперь все взоры устремлены на Ариона, как на будущего правителя. И никому не важно, что юноша – дитя искусства, не желающее вмешиваться в политику. Больше всего на свете Арион мечтал увидеть что-то за пределами его мира.
С этими мыслями он каждый вечер сидел у чёрного зеркала, размером в полтора его роста и в три ширины.
Плохое настроение породило странную апатию, постепенно превратившуюся в нервное веселье. Арион начал вспоминать различные сказания и детские истории про зеркала. Когда-то верили, что они крадут душу или что в них отражается потусторонний мир. А ещё кто-то утверждал, что есть особые зеркала, исполняющие желания.
Со скептической улыбкой принц положил ладонь на зеркало и в полушутливой форме произнёс слова из сказки:
- Чёрное зеркало, исполни то, чего страстно желает сердце моё!..
…Улыбка медленно сползла с его лица, глаза широко распахнулись, рука похолодела, на лбу выступили мелкие капельки пота. Арион подумал, что сошёл с ума. Вместо собственного отражения по ту сторону зеркала сидела золотоволосая девушка, повторявшая его позу и прикасавшаяся к зеркалу ладонью. В её глазах отразились удивление, затем радость и, наконец, нежность. Арион прочитал в девичьем лице, что она знает его и искала его.
- Кто ты?.. – успел произнести Арион прежде, чем упасть без сознания.
***
Долгое время Джена старательно вела себя нейтрально, в обычном стиле. Она уверила докторов, что причиной внезапного обморока стал солнечный удар, картинно скосив глаза на поникшего Гордона, винившего себя в произошедшем. Она уверила Гордона, что ей не нужен особый уход и что она вполне способна позаботиться о себе. Она уверила знакомых в том, что зеркало милая миссис Марлей просто умоляла взять за отлично проделанную работу. Она уверила себя в том, что может немного подождать. Она не смогла уверить в этом только своё сердце.
Каждую ночь ей снились Его удивлённые глаза, Его смуглая кожа и замысловатый макияж, иссиня чёрные волосы, неряшливо разбросанные по плечам, стройный торс с мышцами танцора, украшенный красными и чёрными татуировками, тяжёлые серьги в ушах и амулет с надписями на незнакомом языке. Она исполнила тайное желание Нарцисса найти нечто, достойное его красоты, и тут же загнала себя в ловушку. Потому что эта красота не могла существовать в их мире. Хотя бы потому, что она не знала такой расы с тёмной кожей, миндалевидными глазами, высоким ростом и европейскими чертами лица.
Каждое утро она проходила мимо зеркала и внимательно всматривалась в его глубины, надеясь увидеть хоть отблеск желанного отражение. Зеркало молчало, даря лишь красивую картину обыденности. Джена знала его секрет. Знала, что к этой гладкой, обманчиво спокойной поверхности нужно прикоснуться и пожелать, но она боялась. Одно мгновение – она на коленях, второе – она без сознания. Джена не хотела, чтобы их следующая встреча закончилась быстрее предыдущей. Она ждала, пока силы восстановятся. А ещё она ждала лунной ночи. Потому что тогда у Него тоже светила луна. И в серебристо-розовом свете Он выглядел потусторонне красивым.
Она ждала, живя в мимолётных воспоминаниях о сладких мгновениях, проведённых с Ним, и всё больше абстрагировалась от реальности. Порой Гордону ещё удавалось вывести её на улицу, но и тогда её мысли уносились невероятно далеко. Однажды Фэйлур просто опустил руки и прекратил попытки, а Джена превратилась в затворницу, считающую дни до наступления полнолуния…
***
- Гордон! – она уже давно так не повышала голос просто ради того, чтобы призвать своего «пажа».
- Что тебе, Джена? Неужто решила обратить свои мысли к хлебу насущному? – грозя вывихнуть челюсть от зевоты, Гордон на ощупь поднялся на второй этаж.
- Коснись зеркала. – Отчеканила Джена, тон которой не предполагал пререканий.
- Ты там трещинку нашла, что ли? – за месяц у юноши отпало желание потакать причудам подруги.
- Коснись!.. Пожалуйста. – Она неожиданно притихла и кивнула отражению Гордона.
Не желая понимать, что взбрело в голову девушке на ночь глядя, Фэйлур подошёл к драгоценной «проклятой» реликвии и нехотя ткнул в неё пальцем.
- Да нет же! – воскликнула Джена и прижала своей крошечной ручкой его ладонь к гладкой поверхности.
- Так, дурдом на сегодня отменяется. Что ты заду…
Если бы в их доме жил ещё кто-то, сосед непременно бы поднялся наверх поинтересоваться, что это был за грохот посреди ночи. Соседей у них в доме не водилось, а потому звук от мешком свалившегося на пол тела Гордона не привлёк ничьего внимания.
Джена задыхалась, не веря, что её догадка оказалась правдой. Вне зависимости от того, кто загадывает желание, зеркало может взять за него плату жизненной силой у любого человека. Гордон хотел только спать, для выполнения его желания зеркало не понадобилось, а вот желание Джены формулировалось достаточно чётко: вновь увидеть Его.
Она присела перед зеркалом и расположила свою ладонь на том же месте, что и месяц назад. По телу пробежал уже знакомый холод, отражение стало мутным и постепенно изменилось до неузнаваемости. Он тоже сидел перед зеркалом, окружённый телами полуобнажённых девушек…
***
На два месяца Гордон Фэйлур превратился в тень, запертую между отчаянием и бессилием. Он бесцельно бродил по дому, изредка перекидываясь с Дженой несколькими несвязными фразами. Он почти ничего не ел, отчего исхудал гораздо больше прежнего. Он истончился изнутри, как медленно тающая льдинка.
Джена украдкой наблюдала за процессом восстановления, подмечая, как быстро уходит тот или иной симптом. Зная, что Гордон рано или поздно придёт в норму, девушка даже как-то подзабыла испытать муки совести. Она использовала друга ради исполнения собственного желания. Однако лёгкие уколы правды Джена глушила стальной уверенностью в том, что другого выбора у неё не было.
Их первый поцелуй был прекрасен и чуточку смешон, поскольку они не могли прикасаться друг к другу. Они не слышали друг друга, но их губы двигались по велению разных языков. Джена чувствовала, что они не поймут слов, смогут лишь почувствовать смысл сердцем. А для сердца звук не так уж важен, хотя девушка хотела услышать его голос.
Она взглядом спросила его:
«Кто это?», - и кивнула на тела девушек.
«Наложницы», - он пожал плечами.
«Ты любишь их?» - она нахмурилась.
«Я люблю только тебя», - он поцеловал отражение.
«Ты же не знаешь, кто я», - она нахмурилась ещё сильнее.
«Знаю. Ты – богиня, заключённая в зеркале».
«Тогда ты – бог».
«Возможно», - он улыбнулся и они снова поцеловались.
«Сколько тебе лет?» - её вопрос показался ему неожиданным.
«Я уже мужчина».
«Я вижу. Сколько тебе?» - она не принимала косвенных ответов.
«Семнадцать».
«Ты юный», - она покачала головой. – «Мне девятнадцать».
«Ты замужем?»
«Нет».
«В гареме?»
«У нас нет гаремов!» - он вновь выглядел удивлённым.
«У меня – есть, но он мне не нужен», - он обвёл девушек руками.
«Сколько?»
«Тридцать семь наложниц», - он показал число на пальцах.
«Так много?»
«Это – мало», - он беззвучно рассмеялся.
«Они такие маленькие», - в её глазах отражалась капля жалости.
«От одиннадцати до восемнадцати лет», - ему вновь пришлось показывать на пальцах.
«У нас это неправильно».
«А для нас – правильно».
«Ты…» - она запнулась. – «Ты бываешь с ними?»
«Да», - достаточно было только одного кивка. – «Не со всеми. С теми, кто постарше».
«Даже после того, как встретил меня?» - в её глазах стояли слёзы.
«Тебя нет рядом со мной», - на его лице отражалась грусть и, отчего-то, Джена верила ему.
«Покажи губами, как тебя зовут», - она чувствовала, что их время на исходе.
«А… р… и… о… н…»
Отражение исчезло.
***
Придя в себя, Гордон начала подозревать неладное. На вопросы о том, что послужило причиной обморока взрослого, здорового парня, Джена отвечала уклончиво и неправдоподобно. Проведя два месяца на грани между реальностью и безумием, юноша был готов поверить даже в ворожбу и порчу. Однако Джена хранила свои секреты при себе.
Вскоре к ним зачастили незнакомые люди, которых девушка окрестила не иначе как «предполагаемые покупатели». Невероятно, но она предлагала им посмотреть зеркало и предложить собственную цену. Говорила, что выберет того, чья цена покажется ей наиболее адекватной, но шанс придти и сделать предложение давала только один. Она не только показывала зеркало, но и настаивала, чтобы гости прикасались к нему, рассматривали себя и обстановку в отражении, нахваливали искусную раму и не отрывали рук от зеркальной поверхности как можно дольше. Гордона это наблюдение чрезвычайно взволновало. Он смутно помнил свои последние действия перед обмороком – прикосновение к зеркалу по повелению Джены.
- Послушай, я всё знаю, - Гордон начал разговор издалека, оперируя общими фразами, дабы разоблачить подругу. – И считаю это неправильным.
- Что ты знаешь? – недоумённо спросила Джена, расчёсывая волосы, сидя перед чёрным зеркалом. Одета она была так, словно отправлялась на свидание к самому богатому мужчине в Сэмэнтауне.
- Знаю про тебя и про это зеркало. Я видел, - продолжал стоять на своём Гордон, хотя на лице Джены не отражалось даже тени паники.
- Гордон, - она недовольно стукнула деревянной расчёской по полу, - подойди ближе, я тебя почти не вижу. Такое ощущение, что разговариваю со стенами.
- Лучше обернись ко мне, - ехидно посоветовал юноша.
- Ты же знаешь, что я этого не сделаю. Подойди! Ты что, боишься меня? Это глупо! – едкий смешок вывел Гордона из себя.
- Ладно. Чёрт с тобой. Вот он я, рядом, только скажи уже… Что ты делаешь?!
Рука Джены мёртвой хваткой вцепилась в его руку, а сама прислонилась к зеркалу. Не веря себе, Гордон почувствовал знакомую слабость, охватывающую всё тело. Через несколько секунд он оказался на полу и отключился...
***
«Ты красивая сегодня», - он улыбался самой замечательно улыбкой на свете.
«На тебе странная одежда», - она покраснела и рассмеялась.
«Это из-за того, что сегодня я танцевал», - он взмахнул рукой, изображая в воздухе какой-то сложный рисунок.
«Я видела, как ты танцуешь. Всего несколько мгновений».
«А я видел, как ты расчёсываешь волосы. И видел твоего мужчину», - он был очень хмур.
«Он не мой мужчина. Он мне как брат», - она покачала головой и тоже нахмурилась.
«Я хочу увидеть тебя», - он резко вплотную приблизился к зеркалу.
«Ты меня видишь», - Джене почему-то стало немного страшно.
«Нет… я хочу тебя всю. Настоящую», - он был непреклонен. Его пальцы медленно очертили её силуэт на поверхности зеркала. – «Я хочу увидеть тебя», - повторил он.
Джена не понимала, что движет ей, но руки сами собой устремились к пуговицам платья, расстёгивая одну за другой. Её губы дрожали, а в глазах мелькало смущение и паника, но тело не слушалось.
«Я отдал зеркалу почти всех своих наложниц ради этого», - он не отрывал от неё взгляда своих чёрных глаз.
«Ты…» - платье полетело в сторону, за ним отправился бельевой корсет и нижняя рубаха. Джена невольно поёжилась от холода и стыда – она впервые обнажалась перед мужчиной.
«Моя богиня», - его глаза потеплели, но Джена продолжала дрожать, чувствуя, как его взгляд гуляет по обнажённой коже.
«Прошу тебя, прекрати», - взмолилась девушка.
«Почему?» - с его лица сползла счастливая улыбка. – «Ведь я люблю тебя».
«Я не могу так!» - кричали её глаза, по лицу потекли слёзы.
«И я не могу так», - по своему поимая её слёзы, он прижал ладони к зеркалу. – «Я хочу быть с тобой. Больше всего на свете я хочу этого!»
Она положила свои ладони на отражение ладоней Ариона.
«Я тоже хочу!»
Она не смогла бы сказать, в какой момент его руки стали тёплыми и обхватили её тело. Не смогла бы сказать, почему его настоящие губы нашли её и требовательно вырвали бесконечный поцелуй. Она не знала, почему жар его тела сжигал её изнутри и заполнял до самых краёв. Она не знала, почему они оба не мо
|
|
Категория: Новости |
Просмотров: 441 |
Добавил: comind
| Рейтинг: 0.0/0 |
|
|
